Статьи в СМИ о Саблинском памятнике природы

Сегодня в нашей истории существуют три известных писателя под этой фамилией - Лев Николаевич, Алексей Константинович и Алексей Николаевич. Какие только заслуги и схемы родства им ни приписывают! Кто-то думает, что последние два происходят от первого, кто-то путается в том, какой Толстой что написал, ну а некоторые вообще считают, что Алексей Константинович и Алексей Николаевич - одно лицо. На самом же деле все три писателя имеют общие корни, но отнюдь не близкие. Разветвление семейного древа произошло в XVIII веке во времена внуков Петра Андреевича Толстого - ближайшего сподвижника Петра Великого и первого графа в роду. Известный французский генеалог Жак Ферран в 1983 году в своей книге Les Families Comtales de L´ancien Empire de Russie en emigration (фр. - Старинные графские роды Русской империи в эмиграции) подробно проанализировал семейное древо рода Толстых, по которому можно увидеть, что Лев Николаевич и Алексей Константи-нович - троюродные братья и приходятся Алексею Николаевичу четвероюродными дедушками.

В этой статье речь пойдёт о единственном из них, прославившемся не прозой, а стихами, - Алексее Константиновиче. Историки уделили ему не слишком много внимания - вероятно потому, что жил он весьма размеренно и держался подальше от политических дискуссий.

Родился Алексей Константинович в 1817 году в Санкт-Петербурге, однако уже шести недель от роду из-за развода родителей был увезён матерью в Малороссию к её брату Алексею Перовскому, известному в литературе под псевдонимом Антоний Погорельский. 3 его имениях Погорельцы и Красный Рог будущий - поэт провёл всё своё детство. Дядя лично занимался его воспитанием и всячески способствовал развитию творческих способностей. Специально для маленького Алексея он сочинил сказку "Чёрная курица, или Подземные жители", позже ставшую широко известной. Произведения юного племянника Перовский показывал своим приятелям - Пушкину и Жуковскому, и те отзывались о них с одобрением. По прошествии многих лет Алексей пишет: "Моё детство было очень счастливо и оставило во мне дни только светлые воспоминания. Единственный сын, не имевший никаких товарищей для игр и наделенный весьма живым воображением, я очень рано привык к мечтательности, вскоре превра-тившейся в ярко выраженную склонность к поэзии. Много задействовала этому природа, сре-ди которой - жил; воздух и вид наших больших лесов, страстно любимых мною, произвели на меня глубокое впечатление, наложившее отпечаток на мой характер и на мою жизнь.

В возрасте 8 или 9 лет я отправился вместе со своими родными в Петербург, где был пред-ставлен цесаревичу, ныне императору всероссийскому, и допущен в круг детей, с которыми он проводил воскресные дни. С этого времени благосклонность его ко мне никогда не покидала меня. В следующем году мать и дядя взяли меня с собою в Германию. Во время нашего пребывания в Веймаре дядя повёл меня к Гёте, к которому я инстинктивно был проникнут глубочайшим уважением, ибо слышал, как о нём говорили все окружающие. От этого посе-щения в памяти моей остались величественные черты лица Гёте и то, что я сидел у него на коленях. С тех пор и до семнадцатилетнего возраста, когда я выдержал выпускной экзамен в Московском университете, я беспрестанно путешествовал с родными как по России, так и за границей, но постоянно возвращался в имение, где прошли мои первые годы, и всегда испытывал особое волнение при виде этих мест".

После смерти дяди Алексей Константинович унаследовал всё его довольно крупное состояние. Имея все необходимые связи и хорошее образование, Толстой строил карьеру на воен-ном и дипломатическом поприщах, и складывалась она вполне успешно. При этом ему удава-лось сохранять внутреннюю независимость и следовать своим моральным принципам. Именно Алексей Константинович освободил Тараса Шевченко из ссылки и сделал всё, чтобы царь смягчил наказание Тургеневу за некролог памяти Гоголя. Известно, как Толстой не побоялся сказать Александру Второму, что "русская литература надела траур по поводу несправедливого осуждения Чернышевского". К тому же в письмах к императору он ратовал за сохранение древнейших соборов, церквей и других памятников искусства в небольших городах, где творилось "бессмысленное и непоправимое варварство <...> на глазах и с благословения губернатора и высшего духовенства".

Через 20 лет карьера придворного и политического деятеля ему опостылела, и он полностью ушёл в поэзию. Первая публикация Алексея Толстого - фантастическая повесть "Упырь" - вышла в 1841 году под псевдонимом Красногорский. Далее в "Современнике" появились стихи Козьмы Пруткова. На этот раз вымышленное имя представляло собой целый образ са-мовлюблённого бюрократа - сатирическую маску, которую Алексей Константинович при-думал задолго до этого со своими двоюродными братьями Жемчужниковыми. Пруткову при-надлежит множество знаменитых афоризмов, использующихся и поныне: "Смотри в корень", "Никто не обнимет необъятного", "Не ходи по косогору, сапоги стопчешь", "Первый шаг младенца есть первый шаг к его смерти", "Щёлкни кобылу в нос - она махнёт хвостом" и прочее. Сочинения Козьмы Пруткова цитировали Тургенев, Герцен, Гончаров и Салтыков-Щедрин. Достоевский же называл его "красой нашего времени". Жемчужниковы даже нари-совали портрет Пруткова, а некоторое время спустя появился и его бюст, ныне хранящийся в Тамбовском краеведческом музее.

Алексей Толстой обладал прекрасным чувством юмора, любил повеселиться и подшутить над чиновниками, в чём ему всегда были рады помочь его братья. Однажды, например, один из них облачился в мундир флигель-адъютанта (офицера императорской свиты) и ночью объехал петербургских архитекторов, передавая якобы повеление Николая Первого явиться наутро во дворец в связи с тем, что Исаакиевский собор провалился под землю. Говорят, его величество не оценили эту выходку и были весьма недовольны...

Изящные насмешки запечатлены и в письмах Толстого. Одна из них - в послании его другу романисту Б. М. Маркевичу о том, что пьесу "Смерть Иоанна Грозного" запретили к показу в провинции: "Пьесы разделены на несколько категорий: одни разрешены только в столицах, другие в провинции, третьи - в столицах и в провинции, четвёртые - в провинции с утверждения губернатора. Это весьма напоминает формы парадную, праздничную, полную праздничную, полную парадную, походную праздничную и парадную походную. Несколько наших лучших генералов сошло сума от такой путаницы, несколько впало в детство - всё застёгиваясь, да расстёгиваясь, двое застрелилось. Сильно опасаюсь, как бы не случилось то же с губернаторами, как бы они не замычали и не встали на четвереньки.

Дорогой Маркевич, давайте представим Тимашеву (1818-1893, министр внутренних дел - Е. Т.) прост разделения нашего репертуара на пьесы, которые можно будет играть в городах гу-бернских, э не уездных; пьесы, которые могут играться только заштатных городах, потом такие, которые можно будет давать в губерниях хлебородных и чернозёмных, и ещё такие, которые будут даваться в местностях песчаных, как Смоленск. Каменный уголь тоже должен быть принят в расчёт".

Алексей Константинович был не только мастером сочинять сатирические письма и поэмы, он занижался и переводом с иностранных языков. На русский он переложил Байрона, Шенье, Гёте, Гейне, шотландских поэтов, а на немецкий - русских писателей. Нынешнее поколение знакомо с его творчеством в основном по роману "Князь Серебряный" и историческим дра-мам "Смерть Иоанна Грозного", "Царь Фёдор Иоаннович" и "Царь Борис". Благодаря этой трилогии его поэзия получила мировое признание. Эпоха Смутного времени была для Алек-сея Константиновича любимой темой, о современности же он старался не писать. Его отно-шение к этому наиболее удачно выражено в заключении знаменитой поэмы "История Госу-дарства Российского от Гостомысла до Тимашева":
Ходить бывает склизко
По камешкам иным,
Итак, о том, что близко,
Мы лучше умолчим.

Что же касается любовной лирики Алексея Константиновича, то практически вся она посвящена жене одного конногвардейского полковника, которую Толстой встретил в 1850 году "средь шумного бала, случайно...", и на которой сам сумел жениться только спустя тринадцать лет.

Зимой 1867 года они квартировали в Петербурге в доме №34 по набережной Кутузова. Здесь Алексей Константинович заканчивал работу над трагедией "Смерть Иоанна Грозного" и устраивал вечера, на которых собирались писатели, актёры, композиторы. В. П. Боткин, один из постоянных посетителей, писал своему другу А. А. Фету. "Всего чаще бываю у Толстых, где всего приятнее, и я несказанно рад, что они нынешнюю зиму проводят в Петербурге... Надо сказать, что дом Толстых есть единственный дом в Петербурге, где поэзия не есть дикое бес-смысленное слово, где можно говорить о ней, и, к удивлению, здесь же нашла приют и хорошая музыка".

Однако при всём этом до подлинной литературной славы поэт так и не дожил - при его жиз-ни был издан лишь один сборник стихотворений. Алексей Константинович скончался в 1875 году, нечаянно вколов себе слишком большую дозу морфия, который врачи ему выписывали от мигрени. Детей у него не было. Несколько лет спустя, в 1898 году, постановкой драмы Толстого "Царь Фёдор Иоаннович" открылся МХАТ имени Чехова в Москве.

"Адреса Петербурга"  №32/46 http://www.adresaspb.ru/